Сегодня, 8 февраля Мосгорсуд вынес приговор полковнику ГРУ в отставке Владимиру Квачкову, осудив его на 13 лет колонии строгого режима. 64-летний полковник был признан виновным по статье 279 УК в подготовке вооруженного мятежа и по статье 205.1 в вербовке и склонении к мятежу. Вместе с ним осудили на 11 лет и 62-летнего отставного капитана уголовного розыска из Санкт-Петербурга Алексея Киселева. Последнего обвиняли еще и по статье 222 в незаконном обороте оружия: у него нашли автомат Калашникова с глушителем, патроны и взрывчатку.
По мнению обвинения, двое сидящих на скамье подсудимых организовали «Народное ополчение Минина и Пожарского» (НОМП), которое, по сути, являлась вооруженным формированием. Организация вербовала людей, проводила спецподготовку и планировала поднять массы в поход на Москву для захвата власти.
5 февраля Владимир Квачков выступил перед судом с последним словом. Обвиняемый разведчик изложил суду те же тезисы, с какими в ноябре 2011 года обратился из заключения к Всероссийскому офицерскому собранию.
Суть послания Квачкова сводится к тому, что в России назрела революционная ситуация, поскольку судьба государственной власти больше не определяется силой и мощью народа. Нынешняя власть, как следует из заявления Квачкова, - это оккупанты России, а «иногда прорывающаяся наружу борьба либерализированных силовиков Путина с определённым кланом глобального либерального фашизма – это «война глистов и пиявок» за право доступа к жизненным сокам и ресурсам российского национального организма». Вся власть в России, уверен Квачков, после «холодной войны» захвачена «иудо-масонской» элитой.
В последней речи в суде обвиняемый также подчеркнуто оскорблял первых лиц государства и евреев. В частности Квачков заявил, что Владимир Путин и Дмитрий Медведев - это «паразиты и глисты», и что «две тысячи лет назад сатаной была проведена спецоперация по кровосмесительному зачатию сестрой Сарой от брата Авраама первого еврея».
Возникают резонные вопросы в связи с таким небольшим количеством обвиняемых и весьма скромным найденным при них арсеналом. Почему спецслужбы не стесняются громкого процесса над двумя заговорщиками с одним автоматом? И, если Квачков действительно хотел брать власть (следует отметить, что сам Квачков вины не признает) в самой большой по площади стране столь скромными силами, – являются ли эти люди вообще вменяемыми и не следует ли сначала более подробно исследовать их психическое состояние? К последнему вопросу подталкивают и конспирологические заявления о «иудо-масонской элите» и оккупации России.
Заведующий кафедрой криминальной психологии факультета юридической психологии Московского городского психолого-педагогического университета Сергей Ениколопов уверен: Владимир Квачков совершенно вменяем. Ученый утверждает, что хотя для разведчиков и существует риск профессиональной деформации, проявления патологий на этой почве достаточно редки.
«Да, определенный риск есть, ведь человек отдается такой работе полностью. Здесь ведь и повышенная бдительность, которая может переходить разумные границы, и стремление к конспирологическим теориям, поиски заговоров. Но ведь этот человек – полковник! Что значит, он многократно, год за годом, проходил все соответствующие проверки. Одно это заставляет нас отбросить сомнения по поводу его психического здоровья», - уверен врач-психиатр.
Ни публичные оскорбления в адрес первых лиц, ни громкие заявления об оккупации и революции, по мнению Ениколопова, не позволяют думать, что Квачков – душевно больной. Напротив, его речи, если выбросить из них привычные для многих националистов и, в частности, антисемитов обороты о «иудо-масонских элитах» и «жидо-масонском закулисье», - являются обычными оппозиционными выступлениями.
«Будет среднестатистическая речь любого из «белоленточников», какие мы слышали на проспекте Сахарова и Болотной площади. Все те же нападки на режим Путина, предсказание краха системы... А что у нас предреволюционная ситуация – не писал и не кричал в какой-то момент только ленивый. Если проанализировать содержание заявлений, то очевидно, что Квачков с прочими «белоленточниками» вполне может выступать с одной трибуны», - смеется Ениколопов.
Также эксперт отмечает, что в процессе изучения психологии экстремизма уже сталкивался с такими заявлениями и в среде офицеров, и в среде обывателей.
«То, что говорит Квачков – широко распространенное мнение. Это, если обобщить, наша с вами речь. Не «жидо-масоны», так «вашингтонский обком», дьявол или кто-то еще воплощает в себе для обывателя образ абсолютного зла», - поясняет профессор.
Образ личности Квачкова Ениколопов определяет как «эдакого народовольца», который в начале прошлого века пошел бы в «эсеры», и поэтому жаль, что сегодня его называют экстремистом.
«Он не экстремист, потому что не стремится к торжеству террора. Он может быть просто заговорщиком, но никак не экстремистом. Называть его так было бы крайне неправильно. Но также неправильно и привлекать к нему излишнее внимание, потому что это, фактически, пропаганда национализма, переворотов и заговоров», - резюмирует ученый.
Директор аналитического центра «СОВА» Александр Верховский придерживается похожего мнения: Квачков вменяем и отражает в своих заявлениях широко распространенное мнение.
«Не похоже, чтобы он был невменяем в медицинском и правовом смысле слова. Пламенные речи могут казаться бредовыми, но все-таки не в медицинском же смысле слова, - говорит Верховский. - Да, это общее мнение, что работа в спецслужбах способствует конспирологическому типу мышления. Но есть множество людей, которые ни в каких таких организациях не работали, а тоже способны долго и вдумчиво рассуждать о "жидо-масонском" или ином заговоре. Собственно, многие как бы политологические построения не так далеко от этого ушли».
При этом Верховский в нынешнем деле Квачкова выделил два других «интересных вопроса, о которых можем думать мы, а не следователи»:
Противоречат ли праву речи Квачкова о восстании? Насколько серьезно он вообще говорит о восстании? «Иначе говоря - правдоподобно ли обвинение в подготовке боевых групп, накоплении оружия и т.д?», - спрашивает Веховский.
Насчет восстания против "оккупационного режима" Квачков всегда выражался ясно, отмечает Веховский, гораздо яснее, чем многие другие, кто тоже был бы не прочь.
«Почему он не боялся чуть ли не в открытую это восстание готовить, трудно сказать. Наверное, как и многие радикальные деятели до него, он верил в какие-то свои особенные связи в "органах" или еще где-то, и как и они, ошибался. Типичная ситуация».
Защитники Квачкова ссылаются на «право народа на восстание», зафиксированное в Декларации прав человека. И потому, мол, призывы к восстанию неподсудны.
«Это, понятно, лукавство или какая-то крайняя наивность. "Право на восстание" относится к числу тех прав, которые имеют скорее мировоззренческое, чем юридическое значение. Трудно себе представить уголовный кодекс, в котором не было бы статьи о попытке насильственного свержения власти, - рассуждает Веховский. - "Право на восстание" авторы Декларации относили к ситуации тиранических режимов, которые не поддаются иным способам трансформации. Относить ли путинский режим к этой категории - интересный вопрос (хотя лично я думаю, что - нет), но применительно к Квачкову его обсуждать бессмысленно: он и ему подобные таким же точно подлежащим свержению режимом считали и политический режим, существовавший в 90-е».
Само же Народное ополчение им. Минина и Пожарского - не боевая дружина, уверен Верховский. «Достаточно увидеть их на митинге - а они немало митингуют, - чтобы понять, что это не РНЕ, не НСО и не что-то в этом роде. Большинство активистов - не боевики, а типичные потребители болтовни про разные заговоры, преимущественно про "жидо-масонский", способные на то, чтобы эту болтовню воспроизводить, ну или пойти толпой за кем-то, кто способен завести их в боевую ситуацию - так выглядел "марш на Останкино" 1993 года».
Опасность Верховский видит лишь в том, что в этой среде непременно присутствуют и люди, которые в силу опыта службы в армии или в тех или иных "органах" или просто по складу характера, склонны и способны и к использованию оружия. И вопрос только в том, будут ли лидеры использовать этих людей для создания боевых групп.
Отвечая же на вопрос, не стоит ли стесняться спецслужбам двух заговорщиков с одним стволом, Верховский полагает, что нет. И двух заговорщиков порой бывает вполне достаточно.
«В данном случае вопрос в том, делал ли это Квачков (внутри или параллельно с НОМП, неважно). Наверное, следствие может в этом разобраться (хотя вполне вероятно, что не сможет аккуратно доказать, как не раз бывало). Нам все равно приходится составлять собственное суждение. Мое суждение - что, скорее всего, Квачков делал это. Опыт наблюдения за радикальные группами показывает, что там, где наблюдается высокая концентрация людей, склонных к идейным насильственным действиям, и где лидеры много и со вкусом об этом говорят, непременно возникают и сами действия. Они могут быть крайне неэффективны, они могут быть просто нелепы, но они неизбежны. В некоторых случаях на "тропу войны" встают одиночки или малые группы, лишь наслушавшись вожаков и окружения (был в 90-е случай вполне реальной попытки поднять восстание силами двух человек). Но чаще все это происходит в прямой связи с лидером или лидерами. Просто потому, что среда достаточно тесна, навыки конспирации сомнительны, а подготовка восстания - дело не для малой группы. Дальше вопрос только в том, как далеко успеют зайти заговорщики. У Квачкова и его НОМП времени было немало».
Судя по приговору, Мосгорсуд тоже отнесся к планам полковника Квачкова вполне серьезно.